На Светлой Седмице Бог сподобил меня в очередной раз через Паломнический Центр «Святая Гора» посетить Афон...
На Светлой Седмице Бог сподобил меня в очередной раз через Паломнический Центр «Святая Гора» посетить Афон.
Путевые наброски, сделанные во время этой поездки, вошли в мою новую книгу «Орден Иуды», которая выходит из печати в этом месяце.
Я любезно предоставил этот материал для публикации на рабочем сайте Паломнического Центра «Святая Гора».
Ю. Ю. Воробьевский.
АФОН 2009
Уранополис близко. Проносится дорожный указатель. Край глаза успевает зацепить - что-то невообразимое! То место щита, где написано Агион Орос (Святая Гора) - злобно искорежено. Еще год назад такое здесь себе трудно было представить. Измена православию и здесь не удержалась – грохнула всей своей злобной тяжестью по ненавистному слову.
Греческий народ: приказано демонтировать!
Апрельский Уранополис прохладен, немноголюден и тих. Левантийская натура дремлет не обязательно в жару. Но оказывается, за покровом тишины кипят страсти. Мы сидим на балконе уютной гостиницы «Македония». С афонского скита Крумица пришел мой старый и добрый знакомый инок В. Он, как всегда, «подбрасывает» мне материал для будущих исследований. Сегодня – это старинная фотография, на которой среди паломников Пантеимонова монастыря одно лицо кажется знакомым. Отец В. кивает головой: известно, что в начале века на Афоне побывал Григорий Ефимович Распутин. По-моему, на этом снимке (крайний справа во втором ряду) – это он. Впрочем, нужно проверить.
остепенно тема разговора меняется. Наш собеседник рассказывает, как совсем недавно по Уранополису разбрасывали антиафонские листовки. Как? Зачем? Горожанам внушают, что их землю хотят отобрать. Что их самих чуть ли не пустят по миру. Кто же этот злодей? Говорят, монастырь Ватопед, на владениях которого стоит древний городок.
Погодите! Даже мы знаем: эти земли еще в двадцатые годы были переданы святогорцами государству. Здесь размещали переселявшихся из Малой Азии греков. *(Обмен населения между Грецией и Турцией последовал за провалившейся авантюрой, которая началась в мае 1919 года. Тогда на побережье Малой Азии высадились оснащенные английским оружием греческие отряды. Главным вдохновителем операции по захвату Константинополя потомок русских эмигрантов (его отец покинул Россию еще при Николае I) крупный торговец морскими судами и оружием Бэзил Захаров. Успехи греков были недолговременными. Решающее сражение они проиграли в ста километрах от Константинополя. Подоплека малоазийской авантюры, кажется, малоизученна, а напрасно. Мы же скажем лишь, что обосновавшийся в Лондоне Бэзил Захаров был английским резидентом на Балканах. На него работали такие известные деятели, как Парвус, Радек, Троцкий, Раковский. Захаров поставлял оружие в Россию боевикам 1905 года, а теперь – греческим патриотам. За провалившейся авантюрой последовала резня греков по всей Малой Азии. (Оставшихся в живых, более полутора миллионов человек, и отправили «на исторческую родину – в обмен на турецкое население, жившее в Греции). Надо полагать, провокаторы из Англии были довольны: людей, мечтавших о том, что Константинополь вновь будет православной столицей, на территории Турции почти не осталось. Британия, панически боявшаяся, что рано или поздно Россия сделает последний шаг к заветной цели, надо полагать рассматривала их как пятую колонну «русской экспансии»). Напрасно! Многие в вымышленную угрозу верят. Мало того, на просьбу монастыря вернуть ему прибрежную византийскую башню (в ней находится храм), город отвечает отказом. Хотим, дескать, устроить здесь музей. Так историческая башня, на которой османы вешали молодых афонских насельников, отказавшихся принять ислам, и пустует. Ватопед обращается с еще одной просьбой. Продать клочок им же подаренной земли, чтобы построить гараж для своего автотранспорта. И что же? Мэр не соглашается.
И вообще во всей Греции что-то новое появилось в отношении мира к Святой Горе. Что-то сдвинулось с места. Раньше на улицах городов и деревень при встрече со священником большинство людей спешили под благословение: папас, папас… А теперь порой можно услышать злобное шипение: «ватопеды». Этот неологизм означает: дармоеды, паразиты.
Антисвятогорское поветрие в первую очередь поражает молодежь. На это и расчет: сменить самоидентификацию православных греков. Это началось, конечно, не год и даже не пять лет назад, когда из греческой воинской присяги «толерантно» выбросили первые слова: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа»… Демонтаж народа ведется давно.
«Генри Киссинджер, член Трехсторонней комиссии и, одновременно, руководитель элитной масонской ложи «Бнай Брит» вполне откровенно высказал позицию Мирового правительства… Его заявление, опубликованное в греческом журнале «Немезида», говорит о многом: «Греческим народом трудно управлять, и поэтому его следует глубоко поразить в его культурных корнях. Тогда он образумится. Я имею в виду, что мы поразим язык, религию, их духовные и исторические ресурсы, чтобы уничтожить для него всякую возможность развиваться, выделяться, самостоятельно существовать». (Цит по: [38]). Демонтаж одного народа и сборка из обломков нового – это в наше время уже возможно. Технологии на сей счет существуют и совершенствуются. *(См. Кара-Мурза С. Демонтаж народа. М., 2007).
Согласно логике Киссинджера, в первую очередь врагу надо «взорвать» Святую Гору. Или изменить ее до неузнаваемости. При Александре Македонском из мраморного двухкилометрового гиганта хотели высечь статую великого полководца, а теперь многие хотели бы сделать из нее фигуру Обамы, ушастого «мессии», пришедшего в мир, чтобы избавить народы от кризиса.
Старцы и юноши
Вечерний докурортный Уранополис. Прошел дождик. Туман. Ресторанчики пустуют, и официанты активно зазывают – зайти именно к ним. Что ж, зайдем. Здесь, кажется, готовят отменные кальмары. Можно позволить себе и немного рицины, белого сухого вина, которое привозят с Крита. У него особый привкус – добавляют какую-то смолу. Осматриваемся. Топится железная печка – наподобие большой буржуйки. Вечером на улице градусов пятнадцать – очень холодно, считают греки. Несколько старичков, местных жителей неторопливо смакуют кофе. Шумных посетителей нет. Ни немцев, которые даже в Греции пьют пиво и потом начинают громко петь, ни наших, которые пьют все подряд и потом поют еще громче. Кажется удивительным, как вообще в такой тихой стране могут происходить беспорядки.
Один из моих сопаломников как раз рассказывает, что во время пика недавней анархии он оказался в Афинах. И, несмотря на местную цветовую гамму, узнал в этой заварухе что-то очень «оранжевое». На улицах бесновались группы пятнадцати-семнадцатилетних парней, а между ними на велосипедах сновали люди постарше в черной однотипной униформе и в масках – давали задания.
Вообще подобные волнения молодежи начинаются каждый год. Всегда - 28 ноября – в день падения хунты черных полковников. И хотя у власти теперь совсем другие политические силы, странная традиция осталась: молодежь забрасывает полицейские участки камнями и творит прочие безобразия. Стражи порядка привыкли - смотрят на все это довольно равнодушно. Но в этом году шальная (или провокационная) пуля убила студента. И все приобрело другой размах.
Мы слушаем своего товарища и размышляем. Все же вытравить греческое православие, которое сильно даже на бытовом уровне, сложно. Один из сопаломников рассказал, как однажды познакомился с настоящим сиромахой – скитающимся монахом, словно сошедшим со страниц старой книги «Письма Святогорца». Он подошел на улице в Салониках и просто сказал: «Помолитесь о патриархах, епископах и обо мне, многогрешном Софронии. И о моих родителях... У вас деньги есть?» (Попрошайка? – мелькнула мысль). Спутник, который знал этого восьмидесятипятилетнего старца, сказал: «Если скажешь, что денег нет, он отдаст тебе все, что ему подали, вынимая из всех карманов беспорядочно скомканные бумажки. До того, как стать сиромахой, отец Софроний был насельником Есфигмена. А теперь Протат и вовсе выгнал его с Афона: на пароме обидел толерантность двух немцев. Мало кто знает, что когда этот благообразный стрик идет по улицам Салоник, Уранополиса или другого города, он постоянно держит молитву…
Да, подводим мы итог разговора, можно с большой долей уверенности допустить, что оскорбления на улицах, искореженный щит – это старания пришлых, зачастую оплачиваемых людей… Через пару дней афонский насельник, схимонах Г., подтвердит эту догадку. Расскажет мне, что накануне печальных событий на улицах городов стало появляться много цыган, да не таких, каких привыкли здесь видеть, а каких-то уж очень модно одетых. Оказалось, профессиональные зачинщики известных беспорядков во Франции, среди которых главную роль играли отнюдь не арабы, к нужному сроку оказались на Балканах… Именно они задают образец «крутого» поведения, на подражание которому так падка молодежь. И вот результат: то, что раньше казалось немыслимым, оказывается возможным.
Если жителей Уранополиса пугают ватопедскими притязаниями на городскую землю, то всей Греции внушают, что монастырь, имеющий много поместий за пределами Афона, живет неправедными доходами с них. «Жируют», мол, монахи. Объедают всю страну.
Я тоже слышал об упреках в адрес Ватопеда: дыма без огня, дескать, не бывает. Говорят, лукавые киприоты, обосновавшиеся в этой обители, накопили аж два миллиарда евро! Главную прибыль дает аренда от эксплуатации олимпийских объектов. Оказалось, они были построены на землях Ватопеда, что он и доказал, предоставив древние документы. Конечно, это было возможно при премьер-министре, духовном чаде ватопедского старца Иосифа.
Естественно, злобные атаки тут же были направлены и на духовный авторитет старца, подвизавшегося на Афоне с середины сороковых годов. Один из афонских монахов рассказывал мне, как, оказавшись в миру, случайно увидел, что по телевизору показывают фильм про Иосифа Ватопедского. Подсел к экрану поближе и был немало смущен. Старца обвиняли во многих смертных грехах - вплоть до педерастии. Честно говоря, сказал мне монах, фильм был сделан настолько качественно, с такой профессионально смонтированной «убедительностью», что сомнение закралось в мое сердце.
Мой сопаломник, отзывается на этот рассказ так: «Наговорить можно все что угодно, надо просто увидеть старца, почувствовать его сердцем – и тогда все наветы разлетаются вдребезги. Я ведь однажды сподобился побывать у отца Иосифа. Пришел к нему вместе с группой молодых греков, которые со свойственной им экспансией оживленно разговаривали между собой в пути и продолжали разговаривать, когда уже пришли, не обращая внимания на смиренно сидящего отца Иосифа. И вдруг опомнились: как ты, старец? Опершись на палку и глядя куда-то ввысь, он ответил: «Вот сижу и жду, когда откроется дверь, чтобы уйти»... Глаза у него - небесной глубины. Потом едва заметная улыбка мелькнула в его словах. Рукой он показал на полку с книгами и сказал: «Это я написал!» Смысл монашеского юмора я понял так: вот мы гордимся содеянным, забывая, что всем обязаны Богу. Для меня это были очень своевременные слова. Вообще я получил от него то, что было просто жизненно важно для моей души».
Старцы Афона, не только греческое, а вселенское достояние. Через пару недель после нашего возвращения с Афона пришло сообщение с Афона: скончался старец Иосиф Ватопедский. Я перекрестился и вздохнул. Многие, наверняка, заплакали.
Острые зубы греха
Впереди – неделя на Афоне. Трап поднимается и становится тупым носом парома. Стоящий на борту отпускник подтягивается, превращается в святогорского паломника. Палка преображается в посох. Посох стучит о камни афонских тропинок, напоминая тем, кто пресмыкается: христианин идет! С дороги!
Но пока мы проплывем мимо живописных развалин русского скита Новая Фиваида. Вспоминаю, как несколько лет назад я был здесь у иеромонаха Рафаила (Берестова) и как тот рассказывал о бесовских нападениях на братию. (См. в моей книге «Наступить на аспида»). Он тогда высказал предположение, что среди здешней роскошной природы когда-то в древности находился алтарь одного из князей бесовского мира. И точно: спустя некоторое время я вычитал у знаменитого церковного археолога Порфирия (Успенского): «Вся эта сторона весьма лесиста. От хребта названного Зига стелются к морю многие горные отроги/, и между ними глубятся юдоли, более–менее широкие. В устье первой юдоли стояла хозяйственная келья Хилендарского монастыря: юдоль эту мне назвали Гади. Ежели это название древне-Еллинское, то, надобно полагать, что тут стояло капище, посвященное подземному божку Аду, или Аиду, судье усопших, которому Еллины воздавали божеское почтение. Так напр. Аид, по сказанию Павзания, в городе Елисе имел свой храм, который, как и капище Диониса в Афинах, отворялся однажды в год, и входил в него только один жрец».
Я рассказываю об этом своим попутчикам, а они, продолжая тему, вспоминают, как однажды ночевали на Каруле, в кириаконе. Одному из них в тревожном тонком сне привиделось, как местный монах, молившийся в соседнем помещении, выводил из кельи рогатого. Как потом, той же ночью, все проснулись от страшного крика другого своего сопаломника: «Крыса!» Он увидел убегавшую по стене крысу, которая размером была с человека. Значит, и не обычный грызун это был, а другой зверь. Который не за ногу тебя тяпнет, а вцепится острыми зубами в самую душу.
Все примолкли.
Апрель. Розовой пеной цветет миндаль. Распускаются листочки на виноградных лозах.
Наконец мы в Ватопеде. Все здесь знакомо. Только у входа в монастырь появился новый храм – надо будет спросить о нем.
После вечерней службы и трапезы паломникам по традиции выносят святыни. Часть пояса Пресвятой Богородицы, сотканного Ею самой из верблюжьей шерсти. *(Всем вручают здесь маленькие полиэтиленовые пакетики – матерчатые пояски, приложенные к этой святыне. Я знаю женщин, которые были неплодными и которые по молитве, надев ватопедский поясок, обрели деток). Части Животворящего Креста Господня, голгофской Трости, глава Иоанна Златоуста (с нетленным ухом, которое слышало боговдохновенные слова Литургии), мощи Григория Богослова и святого Евдокима Ватопедского… Этого святого у нас почти не знают. Стоит рассказать о нем. Его мощи были обретены в 1840 году удивительным образом. Однажды монахи почувствовали чудное благоухание и по запаху добрались до глухого угла костницы, где стоял коленопреклоненный человек. Точнее, его нетленные останки. В руках почивший монах держал Евангелие. Вскоре братии было открыто, что несколько десятилетий назад, почувствовав приближение кончины, смиренный инок сам направился в костницу. Там и остался. Когда мощи были внесены в соборный храм, чудесное благоухание от них чувствовалось в радиусе до полутора километров. Почившего нарекли Евдокимом – благоухающим. Вскоре он явился одному из братии со словами: меня звали Савва, но данное вами имя мне нравится.
Кстати, оказалось, что новый храм (что у вход в обитель) воздвигнут во имя преподобного Евдокима. Причем, на средства принца Чарльза. Да-да, наследника британской короны и частого гостя Ватопеда. На все мои удивленные вопросы о привязанности англичанина к Афону собеседники отвечали ничего не говорящим пожиманием плеч.
Мы пришли в Ватопед в среду на Светлой седмице. Мраморный пол храма устлан лавровыми листьями. Вчера здесь был особый праздник. Он связан с историей иконы X века, именуемой Алтарная. Однажды пономарю обители по имени Савва открылось, что скоро в монастырь ворвутся арабские пираты. Он успел спрятать находящуюся в алтаре икону и крест Константина Великого и, вскоре был захвачен в плен. Вернулся в монастырь с Крита, из пленения, он только через 70 лет и рассказал братии, что спрятал величайшие святыни обители в старом колодце. Когда их извлекли на свет Божий, оказалось, что перед иконой Алтарная лампада все эти годы чудесным образом горела. Произошло это во вторник на Светлой седмице. Интересно, что, согласно преданию, именно в этот день на Афон приплыла и Иверская икона Божией Матери.
Еще одна знаменитая ватопедская икона - Всецарица. Мой друг, давний афонский паломник, рассказывал, как молился перед чудотворным образом Всецарицы за одну болящую. «Врачи сказали ей: онкология, жить осталось не более трех месяцев. Вернувшись в Москву, позвонил ей и не застал. Подумал: наверно, уже умерла. А через некоторое время встречаю живой и здоровой. Оказалось, даже диагноз сняли. Я, говорю, молился за тебя у Всецарицы. А она: знаю. Мне сказали, что за меня была молитва, знаю, что это ты.
Теперь она – воцерковленный человек. Здоровый не только телесно, но и духовно. Вот для чего Господь дал ей время»...
Жируют ли здешние монахи? Не знаю. Очевидно одно: Ватопед сейчас - самый гостеприимный монастырь на Афоне. Трудно найти паломника, который бы не стремился попасть именно в эту обитель. Все знают: здесь их неизменно примут с любовью. Вот и мы, едва заикнулись, что хотели бы причаститься, как тут же проблемы, связанные с языковым барьером на исповеди были решены.
В материальном плане ежедневный прием десятков паломников для обители недешев. Кажется, на это уходит до 300 тысяч евро в месяц. Кроме того, миссионерские, образовательные, благотворительные программы Ватопеда известны всей Греции. Эта деятельность и вызывает жгучую ненависть. Еще одну причину нагнетания в стране конфликтных ситуаций назвал игумен монастыря отец Ефрем: «Запад хочет ударить по Греции, потому что она повернулась к России».
«Проблемы, связанные с атаками на Ватопед, останутся актуальными до тех пор, пока американцы будут продолжать проплачивать некоторых деятелей в Греции», - прямо сказал мне еще один насельник обители.
Как бы то ни было, монастырь теперь таскают по судам.
Русский монах Ватопеда отец К. рассказывал, что счета монастыря в этой связи заморожены, и только недавно ему позволили открыть новые. Убрали членов правительства, которые тяготели к Ватопеду. Некоторые, чтобы не иметь неприятностей, повели себя как иуды. Теперь зато стало ясно, кто истинные друзья обители».
Некоторое время назад епископ из Ксанфу счел нужным заявить, что документы на землю времен византийских императоров, которые предъявляет монастырь, устарели. Говорят, его вызвал патриарх Варфоломей: что ты мелешь! Если мы сами заявляем, что подобные документы не имеют значения, то претензии на нашу собственность нам предъявят власти Израиля, Египта и других стран, где до этого древние права под сомнение не ставились… (И вскоре это опасение оправдалось!).
…После литургии и трапезы, по ватопедскому обычаю, всех приглашают в просторный зал собраний. Говорит игумен обители, а знакомый монах переводит. До 1998 года такие беседы вел старец Иосиф, духовный наставник отца Ефрема. Их тексты собраны в книге «Ватопедские оглашения», она переведена на русский язык. В предисловии к ней читаем: «Поучения старца Иосифа, как это видно из названия, представляют собой род оглашений – бесед, призванных настроить на определенный образ жизни и мысли, в данном случае – монашеский. Они составлены по образцу «Оглашения» прп. Феодора Студита… «Оглашения» старца Иосифа можно назвать современным словом афонского монашества о принципах и предпочтениях монашеской жизни. Это своеобразный внутренний «типикон» не только Ватопедской Обители, но и всей духовной традиции Афона».
Много, много ценных поучений содержит эта книга. Они укоряют совесть на каждом шагу. Вот, например, такое: «Сладострастие извратило все, что свойственно чистой человеческой природе, направляя волю человека лишь к удовлетворению чувств, даже когда это против природы, и таким образом изменились сами физиологические законы. И теперь, несмотря на то что, согласно человеческой физиологии, мы должны есть чтобы жить, мы, напротив, живем, чтобы есть! Поэтому, кто хочет жить «по природе», необходимо разумно понуждать себя к воздержанию и ограничивать потребности плоти». Читаешь эти строки и вспоминаешь, как во время службы стоял и, будучи совсем неголодным, думал, какая трапеза тебя ждет.
Как не соотнести с житием старца Паисия: «После борьбы и подвигов Старец дошел до такого состояния, что мог жить, обходясь минимальным количеством пищи и сна. Питаясь Божественной Благодатью, он говорил: «Есть люди, которые не спят от радости. Такие люди питаются и телесно, и духовно».[
ще вспомнилось, как в одну из поездок инок В. подарил мне жутковатые челюсти глубоководной рыбины – со множеством длинных тонких зубов. Инок нашел ее на берегу, недалеко от Пантелеимонова монастыря. Диковинное чудище! С «фитильком» на носу. Рисунок такой рыбы был в школьном учебнике. Афонит отделил голову и положил ее в муравейник. Вскоре челюсти были уже абсолютно чистыми. Инок В. дал мне их с напутствием: пусть эти зубы напоминают тебе о грехе, который может сожрать человека дотла.
Как быстро мы «устаем от благочестия»! Сколько раз ни приезжал на Афон, всегда ловил себя на том, что только первые дни, как и собирался, выстаиваешь все длинные службы, ограничиваешь себя в еде. А к концу паломничества, соскучившись по привычному комфорту, уже думаешь не о душе, а о душе. (Ударение на первый слог). Мир, из которого так хотелось вырваться, снова манит к себе. Старец Иосиф Ватопедский говорил на этот счет: «Свободен тот, кто не подчиняется удовольствиям, плотским или духовным».
Афонские эпизоды
Приходим в Хилендар. Мимо соборного храма, мимо лозы святого Симеона – к колодцу.
Хочется пить. Сейчас – по кружке холодной воды и – на вечернюю. У колодца ко мне подходит румяный полный брюнет в черной рубашке. Меня здесь все знают, как Ивана-паломника, говорит он. Родом - из Литвы. Вот уже десять лет странствует по святыням христианского мира. И на Афоне, по его словам, нет не то чтобы монастыря или скита, но даже кельи, где бы он не бывал. Разговор собеседник начинает с комплиментарной части в мой адрес. Пытаюсь уйти – служба ведь начинается. Но Иван останавливает - буквально на одну минуту, мне надо вам так много сказать! И вот говорит, говорит… Не очень понятно, что ему все-таки надо. Рассказывает, что в Хилендаре есть удивительный «артефакт» - глава пророка Исайи. (Мы вообще-то называем такие вещи святынями, думаю я про себя). Проходящий мимо монах роняет: и в России могли бы поговорить… Тут уж я решительно поднимаюсь. Потом поговорим. Иван:
« - Жаль, что расстаемся, меня ведь здесь ночевать не оставят»…
« - Почему же? - здесь очень гостеприимны».
« - Ко мне – отношение особое. Впрочем, и самому мне здесь не очень уютно».
« - Ну так, в сорока минутах – Есфигмен».
« - Там не оставят тоже. Видно, придется ночевать на скамеечке».
Чем же он так насолил тут всем? – этот вопрос задавать уже некогда. Я вхожу в храм. Иван-паломник уныло плетется следом
Знаете, что означает слово «жиды»? – он задает вдруг неожиданный вопрос. И сам отвечает: «Жиды – значит - ждущие. Второго Пришествия». «А может быть, - антихриста?» - переспрашиваю я. Но он уже перескакивает на другую тему. Рассказывает, что ему были откровения о будущем России и всего мира. «Не подумайте, я не в прелести. Я рассказываю подлинную правду. Давайте напишу вам даты открытых мне важнейших событий будущего. Вы потом проверите»… Мы уже минут десять как стоим на обочине. Мимо нас пробегает собака. Потом начинают прогуливаться остановившиеся в Хилендаре паломники. Иван недобро косится на них и шепчет: «Думаете, это собака? Думаете, это люди? Нет, это бесы! Они хотят помешать нашему разговору». Не пойму – то ли он «с приветом», то ли считает, что все эти темы так живо интересуют меня, что я почувствую к нему какое-то особое расположение. Видя, что я уже нетерпеливо оглядываюсь в сторону сербской обители и, понимая, что наш разговор завершается, мой собеседник спрашивает о том, что, видимо, интересовало его с самого начала. Московские телефоны известных православных людей. Вынужден его разочаровать… Жаль, что сфотографировался с ним. Теперь, судя по всему, на всех путях своих странствий он будет выдавать меня за своего друга.
Что это за тип такой был? Позже один афонский монах рассмеется: «Иван-паломник? Мы действительно знаем его. Только называем «архисинагогом»».
Неделя быстро пролетает.
«Доам нефереште, Доам милуеште». (Господи помилуй, Господи благослови). Тихая келья Иоанна Богослова, где подвизаются молдаване. Выходишь из храма, и перед тобой как на ладони – Святая Гора с заснеженной вершиной. Эта местность, несколько келий, объединявшихся когда-то в скит, называется Провато. Идти сюда ближе всего от Каракалла. Вечером пьем с отцом Варсонофием чай. Он сетует: «Многих паломников-молдаван на Афон не пускают. Проверив документы, не выдают визы. Молдавия – бедная страна, и в Греции опасаются, что под видом паломников заедут нежелательные гастарбайтеры». В то же время я обратил внимание: молдаван и румын стало здесь намного больше, чем прежде. Даже среди таксистов Карее. « - Сколько?» – шевелишь пальцами, чтобы понятно было, что вопрос идет о цене. «Пенде» (пять евро), – таксист отвечает по-гречески, но по всему видно, что это румын.
На другой день идем берегом моря. Точнее, большую часть пути – скачем. Через огромные валуны. Удивительное дело – многие из них помечены светлыми крестами. Светлыми на черном фоне. Удивительное природное явление!
Нас ждет еще одна келья. На подходе к ней, - роща древних олив. Говорят, многим из них лет по пятьсот. Здесь подвизаются два насельника из России. В идеальном состоянии – только небольшой храм. Все остальное, сразу видно, восстанавливается из разрухи медленно, кропотливым трудом, без помощи богатых спонсоров. Возрождается келья с 1992 года. Здесь были практически одни руины. Прежде всего, рассказывают мне, нужно было изгнать отсюда многочисленных крыс и змей. Впрочем, и теперь сюда на кухню приползает двухметровый удав. И что же он, не опасен? Нет, поймает крысу и уползает на пару недель – переваривать ее.
Праздничная трапеза: жареная картошка и салат из одуванчиков. Вот, наконец, и попробую я блюдо, о котором рассказывал мне приснопамятный архимандрит Авель, бывший игумен Пантелеимоновой обители. Он приехал на Афон, когда казалось, что русский монастырь здесь доживает последние дни. Несколько немощных старчиков, запустенье, отсутствие связи с Родиной и бедность. Весной выручал салат из одуванчиков… Что ж, хотя бурая масса и неприглядна на вид, если полить ее смесью оливкового масла и уксуса, то к картошке – очень даже ничего. Я прошу себе вторую порцию.
С нами за столом – еще двое русских монахов. Пришли сюда на праздничную воскресную службу. После трапезы – монашеская беседа.
Причастие бывает действительное и действенное. Если священник грешный, то второго может и не быть. Одна старица приняла Святые Дары и сказала: опять священник «пустой» оказался… Я слушаю и молчу. Честно говоря, не знаю что об этом думать.
Другая тема, которой мирскому человеку также лучше не поддерживать. О том, что знакомый монах, у которого все было прекрасно – старец, келья, - женился. Может, это неправда?
Еще удивительная деталь. Недавно в келью заходил молодой болгарин с необычной татуировкой на плече. Оказалось, эта арабская вязь – знак Османской империи. Болгарин говорит: мой прадед был управляющим при турках. Мы тогда отлично жили. Лучше подчиняться туркам, чем Евросоюзу… А как же слова старца Паисия Святогорца? Он был убежден, что «за спиной ЕЭС кроется диктаторский режим сионистов. Такую жестокую диктатуру мог выдумать только диавол». В ответ болгарин только машет рукой. *(Как не вспомнить Ф.М. Достоевского: «…по внутреннему убеждению моему, - не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские, особенно русские племена, чуть только Россия их освободит, а Европа согласится признать их освобожденными… Даже о турках станут говорить с большим уважением, чем о России»).
…После утренней, службы – чай и сухари. Неужели даже оливок нет? – удивляется один из гостей. «У нас - по зографскому уставу, - отвечают, - поскольку в оливках содержится масло, то в постный понедельник их вкушать не благословляется».
Мне показали дорогу к одной заброшенной келье. Крохотное помещение, сложенное из валунов, скрепленных глиной, почти развалилось. Остатки стен храма (он датирован 1196 годом), стянуты стальными тросами. Здесь подвизался священномученик Евтимий, который впоследствии стал последним болгарским патриархом перед Османским игом. Был повешен на вратах Великого Тырново. Нет, не всем вольготно жилось при турках.
«Христос Воскресе, из мертвых смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав…» Хорошо здесь молиться! Удивительно благостно на сердце. Кругом никого нет и, видимо, давно уже не было, но не чувствуешь себя одиноким. Ощущаешь присутствие. Бывшего здешнего насельника? Священномучениче Евтимие, моли Бога о нас.
Панагуда
Хорошо, что мы встретились с моим старым другом схимонахом Г. Вместе пойдем на всенощную в соборный храм Кареи. А пока – обычные после долгой разлуки вопросы. Что нового?
Так я узнаю, что патриарх Варфоломей направил на Афон письмо с требованием не принимать в братию и не постригать в монахи иностранцев. Очередной виток «эллинизации» Святой Горы? По этому поводу теперь должен заседать Протат. Говорят, большинство обителей патриарха не поддержит.
Перед службой мы должны зайти за старцем схимонаха Г. – отцом Нектарием. Подходим к приметной келье с голубым куполком. Присаживаюсь на скамеечке у входа – надо подождать... Какие же все-таки темпераментные эти греки! И наш русачок от них научился. Кричат, как на базаре. Да что это такое? Просто до неприличия громко. Что-то, кажется, даже упало. И вдруг этот шум приближается к двери и выкатывается наружу в виде двух сомнительного вида типов, которых выставляет из кельи мой знакомый. Старший из них – небитый верзила с темным лицом злобно огрызается. Монах чем-то напутствует его. Судя по выражению лица, словами типа: катись колбаской по Малой Спасской! Наконец он объясняет мне, что произошло: «Захожу к старцу, в там – два албанца. Пришли уже более часа назад и требуют дать им работу. Требуют! Не уйдем, говорят, пока не дашь работу. Нам некуда идти и нечем жить. И с этими словами старший бросает на пол свой рюкзак. Наседают на двух беспомощных стариков. Пришлось кое-что объяснить им. Сказать, что управу на них можно найти не только в полиции, но и среди тех албанцев, которые давно уже живут здесь и работают погонщиками мулов».
Необычная ситуация заставила вспомнить рассказы о том, что в последнее время Афон становится небезопасен. Особенно когда одинокий паломник встречается на лесной тропе с группой албанцев. Каждый из них в отдельности, как правило, труслив. Но, собравшись в стаю, они могут напасть и ограбить.
…От кельи схимонаха Г. - полчаса ходьбы до знаменитой Панагуды, где подвизался Паисий Святогорец. Многочисленнее указатели ведут к цели. (Илл. 19). Идешь мимо кельи отца Гавриила, послушника Старца. Потом - через пару маленьких лабиринтиков. Они сделаны в ограде с таким расчетом, чтобы внутрь не проникали свободно пасущиеся мулы. Мулашки, как их ласково здесь называют, не только могут потоптать какие-нибудь посадки. Вместе с ними, особенно в жаркие дни, кочует целый рой мух и слепней. Это – неприятное соседство.
Тропинка направилась под гору. Кажется, я уже у цели. Звякнул висящей на цепочке железкой, кажется от мотыги. Вскоре мне открыли двое старцев, обрабатывавших огород. Один показал рукой: рядом с входом на территорию – скамейка, на которой короб с лукумом. Вода из крана течет. Вкусная! Старцы ввели в маленький храм. Дали время помолиться.
Стараюсь делать земные поклоны так, как учил Геронда. «Когда мы совершаем поклоны, наш колени должны касаться плеч, а наша голова – пола возле колен». Старец советовал при поклонах касаться пола не ладонью, но внешними костяшками кулака. Однако он не хотел, чтобы на руках были видны мозоли от поклонов, поэтому советовал совершать поклоны на мягком коврике.
«Правая рука ему отказывалась служить от бесчисленных крестных знамений, которые он совершал, молясь по четкам. Однако для того, чтобы дать руке отдохнуть, он молиться не переставал. Четки он перекладывал в правую руку, а крестное знамение начинал совершать левой… Старец уподоблялся воину, который бился с врагом любым способом, с «оружием правды в правой и левой руке».
Старчики благословляют меня иконкой преподобного Арсения Капподокийского с изображением коленопреклоненного старца Паисия. (Илл. 23). И дают еще его фотографию. Я вопросительно показываю на свой фотоаппарат. Они разрешают поснимать и чурбачки – архондарик под открытым небом, и цветущий миндаль, и саму келью.
Название ее – Панагуда – это ласкательное, непереводимое на русский язык, имя Матери Божией. Я вспоминаю фрагмент из жизнеописания Геродны. «Пресвятая Богородица явилась Старцу возле северо-восточного угла его каливы. Увидев Божию Матерь, Старец смиренно произнес: «Пресвятая моя Богородица, и место это грязное, и сам я грязный». Однако после того явления он благоговел даже перед местом, на котором стояли ноги Пречистой Богоматери. Он хотел посадить на этом месте цветы, чтобы туда никто не наступал. В Часослове под 21 февраля он так, чтобы никто не понял, с сокращениями, сделал запись об этом чудесном событии: ««Пресвятая Богородица! В десять тридцать перед полуночью, Вся в белом, в сияющих одеждах…»
«Она сказала, - вспоминал отец Паисий, - что в мире произойдет много всяких событий, поэтому мне надо позаботиться о том, чтобы сделать кое-что».
Прощаюсь и выхожу за калитку. Уходить не хочется. Я сажусь на скамеечку – рядом с лукумом. Рассматриваю фотографию старца, которую мне только что дали старчики. Кажется, он сфотографирован именно на том месте, где я сейчас сижу.
Хочется молиться, никуда не спешить и ни о чем не заботиться. Хорошо бы молитва текла, как вода из этого крана, не переставая. Нет, так не получается. Внимание приковывается к каким-то деталям местности, а они порождают мысли, уводящие от молитвы. Текущая вода, как я вижу, образует маленький ручеек. В тени деревьев здесь прохладно и сыро. Наверно, водятся змеи – я вспоминаю истории о том, как приползавшие к Старцу рептилии слушались его слова.
Но раз уж мысли отвлеклись от молитвы, надо повернуть их в духовное русло. Помню цитату из жития старца Паисия: «Как-то раз один диакон спросил Старца: «Геронда, я слышал, что у Вас есть змеи. Неужели это правда?» Старец ответил: «Да, дьякон, правда. Змеи живут у меня вот здесь, в сердце. Когда тебя рукоположат во священника и сделают духовником, приходи – и я тебе их покажу». Удивительным было духовное самоуничижение Старца!
А такие слова: «Я хотел бы, чтобы после извлечения из могилы мои кости оказались черными, чтобы люди, увидев это, сказали: «Ах, так вот что за фрукт был этот Паисий!» Если это произойдет, люди не будут нас почитать». Старец хотел, чтобы на Афоне его похоронили в безвестности. Но он получил другое внутреннее извещение. Его могила – на окраине Салоник, в Суроти, на территории женского монастыря, сестер которого окормлял Старец.
Вернувшись с Афона, мы не могли не заехать в Суроти.
На могиле по-особенному воспринимаются такие факты из его жития.
«Когда старец приехал в Конницу на лечение, там была девочка по имени Хрисанфа… У девочки был рак кишечника. Старец сострадал ей, осенял ее крестным знамением и молился. Он просил: «Христе мой, отдай ее рак мне». И Благий Бог не презрел его просьбу. Под конец жизни по своему желанию Старец получил мучительнейшую болезнь – рак, которая привела его к кончине. Всю свою жизнь он сострадал больным людям и особенно тем, у кого был рак».
Я воспринимаю старца Паисия и как соратника по духовной борьбе. Опираясь на его авторитет, ссылаясь на его нелицеприятные высказывания о ЕЭС, масонах, экуменистах, сионистах увереннее чувствуешь себя в самой жесткой дискуссии. Опыт Старца драгоценен и в отношении к нашим внутрицерковным проблемам. «Церковь, - говорил он, - это не прогулочный корабль того или иного епископа, чтобы он плыл на нем, куда ему вздумается». Противодействия Старца неправославным действиям того или иного епископа сопровождались многими молитвами и любовью к Церкви. И не только к Церкви, но и к тем, кто уклонялся от истины».
Вот и все. Спешим в аэропорт. Взмываем над древней землей Халкидики. Седмица пролетела как единый день.
Конец и Богу Нашему слава!